Безлунной ночью бьют колокола
И играют тяжёлую музыку ада…
Этого долго вся нечисть ждала,
Это за верность нечистым награда.

Князь Преисподни, Подземный Правитель,
Поднялся на землю чтоб видеть наш мир,
Вот уж Аластор собрал всю обитель
И Бегемот приготовил им пир.

Здесь же сегодня, собрались все черти,
Демоны все, даже сам Мулцибер
Грешники ада, приспешники смерти,
Ну и конечно же сам Люцифер.

Правее его Люцифуг Рофокал,
А слева устроилась нагло Лилит.
Марбас за здоровье поднял бокал,
А демон Нибрас всех гостей веселит.

Праздник нечистый, здесь будешь ты рад!
Здесь делают всё только ради забавы,
Выпивка, танцы, шутки, разврат,
Даже средь демонов в шутку расправы…

Тьма правит миром, и адское пламя,
Зажгли, слышен смех, и досадливый стон,
Сатана лишь играет шутливо делами
Глава всего мрака, и это лишь ОН…

Умён и красив, соблазнитель, притворщик,
Он сам идеал, пусть хорош не для всех,
Пускай даже враг, и лжец, заговорщик,
Сегодня вся ночь предвещает успех.

------------------------------------------------------
Там за грех не жарят в сковородке.
Что она в сравнении с трудом
Над хламьём за самозагородкой,
Где толпа распутывает ком

Черепков, обрывков. Кучей серой
Му‘сора величественный сфинкс.
Недовольство, скука, пахнет серой.
ЦЕЛЬ БЕЗ СМЫСЛА – АД за гранью «ИКС».

Скрип и грохот музыкальным фоном
Утверждают творчества распад.
И всё мнится душам отчуждённым,
Что вот-вот дела пойдут на лад.

«Может штамп надёжнее поставить –
ВЛОЖЕНЫ ЛЮБОВЬ, ТЕПЛО, ЗАБОТА?» -
Шепчет им услужливая память –
«Так когда-то где-то делал кто-то»

Черепок, огрызок, три осколка…
Сколько перекладывать нам? Сколько?

Раз в сто тысяч лет, а может реже,
Раздвигая светом штору-мглу,
Чуть заметный огонёк забрезжит,
Освещая дверку на углу

Дальнего забытого сарая.
Здесь случайный грешник заглянуть
Может, удивляясь видом рая.
Нам же чудо-шар ускорит путь.
-----------------------------------------------------
День догорел на сфере той земли,
Где я искал путей и дней короче.
Там сумерки лиловые легли.

Меня там нет. Тропой подземной ночи
Схожу, скользя, уступом скользких скал.
Знакомый Ад глядит в пустые очи.

Я на земле был брошен в яркий бал,
И в диком танце масок и обличий
Забыл любовь и дружбу потерял.

Где спутник мой? - О, где ты, Беатриче? -
Иду один, утратив правый путь,
В кругах подземных, как велит обычай,

Средь ужасов и мраков потонуть.
Поток несет друзей и женщин трупы,
Кой-где мелькнет молящий взор, иль грудь;

Пощады вопль, иль возглас нежный - скупо
Сорвется с уст; здесь умерли слова;
Здесь стянута бессмысленно и тупо

Кольцом железной боли голова;
И я, который пел когда-то нежно, -
Отверженец, утративший права!
Все к пропасти стремятся безнадежной,
И я вослед. Но вот, в прорыве скал,
Над пеною потока белоснежной,

Передо мною бесконечный зал.
Сеть кактусов и роз благоуханье,
Обрывки мрака в глубине зеркал;

Далеких утр неясное мерцанье
Чуть золотит поверженный кумир;
И душное спирается дыханье.

Мне этот зал напомнил страшный мир,
Где я бродил слепой, как в дикой сказке,
И где застиг меня последний пир.

Там - брошены зияющие маски;
Там - старцем соблазненная жена,
И наглый свет застал их в мерзкой ласке...

Но заалелся переплет окна
Под утренним холодным поцелуем,
И странно розовеет тишина.

В сей час в стране блаженной мы ночуем,
Лишь здесь бессилен наш земной обман,
И я смотрю, предчувствием волнуем,

В глубь зеркала сквозь утренний туман.
Навстречу мне, из паутины мрака,
Выходит юноша. Затянут стан;

Увядшей розы цвет в петлице фрака
Бледнее уст на лике мертвеца;
На пальце - знак таинственного брака -

Сияет острый аметист кольца;
И я смотрю с волненьем непонятным
В черты его отцветшего лица
И вопрошаю голосом чуть внятным:
"Скажи, за что томиться должен ты
И по кругам скитаться невозвратным?"

Пришли в смятенье тонкие черты,
Сожженный рот глотает воздух жадно,
И голос говорит из пустоты:

"Узнай: я предан муке беспощадной
За то, что был на горестной земле
Под тяжким игом страсти безотрадной.

Едва наш город скроется во мгле, -
Томим волной безумного напева,
С печатью преступленья на челе,

Как падшая униженная дева,
Ищу забвенья в радостях вина...
И пробил час карающего гнева:

Из глубины невиданного сна
Всплеснулась, ослепила, засияла
Передо мной - чудесная жена!

В вечернем звоне хрупкого бокала,
В тумане хме'льном встретившись на миг
С единственной, кто ласки презирала,

Я ликованье первое постиг!
Я утопил в ее зеницах взоры!
Я испустил впервые страстный крик!

Так этот миг настал, нежданно скорый.
И мрак был глух. И долгий вечер мглист.
И странно встали в небе метеоры.

И был в крови вот этот аметист.
И пил я кровь из плеч благоуханных,
И был напиток душен и смолист...

Но не кляни повествований странных
О том, как длился непонятный сон...
Из бездн ночных и пропастей туманных

К нам доносился погребальный звон;
Язык огня взлетел, свистя, над нами,
Чтоб сжечь ненужность прерванных времен!

И - сомкнутых безмерными цепями -
Нас некий вихрь увлек в подземный мир!
Окованный навек глухими снами,

Дано ей чуять боль и помнить пир,
Когда, что ночь, к плечам ее атласным
Тоскующий склоняется вампир!

Но мой удел - могу ль не звать ужасным?
Едва холодный и больной рассвет
Исполнит Ад сияньем безучастным,

Из зала в зал иду свершать завет,
Гоним тоскою страсти безначальной, -
Так сострадай и помни, мой поэт:

Я обречен в далеком мраке спальной,
Где спит она и дышит горячо,
Склонясь над ней влюбленно и печально,

Вонзить свой перстень в белое плечо!"
-------------------------------------------------------------
Камни были покрыты белым влажным блеском.
То ли снег, то ли туман… То ли отпечатки душ, ночевавших на этих камнях.
Ветви давно высохших, серых от чада, деревьев причудливо изгибались в странном танце…. Словно десятки огромных змей, тянувшихся вверх.
Густые, ленивые, словно застывающие каждый миг волны плавно, не спеша накатывали на деревянную пристань…
Темная, тягучая, как кисель, речка никогда не была спокойной. Присмотревшись к воде, чудились искаженные болью и ужасом гипсовые маски, бывшие когда-то лицами людей.

А еще… там не было неба… Вверху, куда не посмотришь, лишь странный водоворот, но не из звезд и облаков… Из ветров, пепла и воспоминаний… Из криков и стенаний…
Ни один предмет там не отбрасывает тени… там нет источников света, только лоно всепоглощающего пламени, не дающего света и отблесков…
Это ад…Это тот самый плод больной фантазии темного божества…Божества, соизмеримого с богом, в сущности своей и являющимся богом.
Но темное божество, падший ангел – это почему-то всегда ангел, навечно не заслуживший прощения…
А почему же он тогда все-таки зовется ангелом?
Один из таких – там… навечно заключен в бесконечном мире… безмерно огромном и ничтожно малом…
Я был там…Я видел его…
Его проклятье – каждый миг смотреть в воду и видеть отчаяние, собранное в сгустки колючего тумана, боль и ненависть, слитые в единое течение;
каждый час вырывать сердце сердца из груди очередной души, еще не потерявшей очертаний своего земного тела;
целовать затвердевший воздух беззвучными словами…
И так – вечность…
Если вечность – это что-то, не имеющее конца, значит ли это, что у нее нет начала? Если предположить, что да, можно предположить, что вечность, бесконечность – это цикл, бег по кругу… правда круги могут быть разными…
Страшная музыка… не имеющая ритмов, повторяющаяся из минуты в минуту, переливающаяся всеми цветами смерти, сливающаяся в один тон… превращаясь в безмолвие…
Это ад…
И паромщик, переводящий живые души на ту сторону бытия… В темную обитель беспамятства…
В царство вечного сна.
Туда, где никто не никогда не засыпает и никогда не просыпается…
Это ад…
Выбирай…